Тайна «Прекрасной Марии» - Страница 98

— Я уверен, что Адель в состоянии сама выбирать себе туалеты, — сказал Поль, одарив Холлис уничтожающим взглядом. Он не очень понимал, за что его дочь не любит Адель, и от сознания этого чувствовал себя довольно пристыженным. Не терпящим возражений голосом он предложил сменить тему разговора.

— Дэнис, я хотел бы поговорить с тобой после ужина, да не нервничай, ты! — добавил он уже шепотом. — Твоя мать защищает тебя в суде.

Поль посмотрел на Баррета и решил, что было бы лучше убить двух зайцев сразу.

— Баррет, я хочу, чтобы ты присоединился к нам. Если Дэнис собирается платить за обучение своей Дины у мадам Беллок, ему бы неплохо было знать, как идут дела.

Адель, затаив гнев, доедала ужин, а Холлис, остановив на ней полный антипатии взгляд, ушла в себя, размышляя, как провести время.

Так как Салли отсутствовала, Холлис попросила женщин удалиться, как только Тестут начал убирать со стола. Сама же она подстерегла Адель у двери гостиной:

— Давай на время оставим в покое моих сестер и тетушку.

— Я не обязана с тобой говорить, — вспылила Адель.

— А жаль, я надеялась, что ты расскажешь мне об одной своей подруге, — сказала Холлис, — Терезе Д’Обер.

Только короткий резкий вдох указывал на то, что Адель знает, о ком идет речь.

— Я не знаю никого с таким именем, — сказала она отчетливо.

Холлис недоверчиво взглянула на нее и насильно взяла под руку.

— Почему бы нам не пойти в гостиную, я бы освежила твою память.

Адель недовольно отняла свою руку, но тем не менее прошла за Холлис в гостиную, зло шурша лиловыми юбками по дубовому полу.

— Вот почему я рекомендовала тебе не снимать траур так быстро, — намекнула Холлис. — Я думала, ты побудешь в трауре по Терезе… Ведь она же умерла во Франции.

— Ты слишком много на себя берешь, — прошипела Адель, но Холлис заметила, что ей потребовалось усилие, чтобы держать себя в руках.

Холлис удобно уселась на стуле.

— Что ты сделала с настоящей Аделью? — требовательно спросила она. — Ты убила ее так же, как хотела убить мою мать?

— Это была скарлатина.

Адель, сжав губы, взяла себя в руки.

— Тереза умерла от скарлатины, она была моей компаньонкой.

— Мне показалось, ты сказала, что не знаешь ее.

— Нельзя удержать в памяти все.

Холлис сложила руки на коленях. Ее зеленые глаза изучающе смотрели на Адель.

— С тех пор, как ты здесь появилась, я не задумывалась о тебе. Не люблю двуличных женщин. Поэтому я написала отцу Розьеру в Сент Мартин. — Холлис сделала набожное лицо. — Он был неприятно удивлен, написав, что никогда бы не подумал, что ты способна на такое. И я уверена, что папа тоже никогда бы не подумал, — добавила она, — он не переносит лгунов.

Краска гнева залила щеки Адель.

— Как ты смеешь?! Я видела, как ты бегала за Романом Превестом, да и за другими мужчинами здесь. У тебя моральные принципы, как у куницы. Как смеешь ты выдвигать против меня такие обвинения?

— Я никогда не пыталась никого убивать, — возразила Холлис. Она начинала входить во вкус. — Ты лучше присядь, а то в ногах правды нет.

— Ты — сука, — выпалила Адель.

Холлис повела элегантным плечиком.

— По крайней мере я не дальняя бедная родственница, пытающаяся казаться лучше, чем есть на самом деле. А так как ты даже не наша бедная родственница, ты лучше присядь и послушай, прежде чем обнаружишь свою задницу на дороге и свою дешевую сумочку в руках.

Адель стиснула зубы. Первая реакция была — дать Холлис пощечину, но потом страх быть разоблаченной пересилил это желание. Достичь таких высот и все разом потерять только потому, что Холлис написала этому священнику!

— Не думаю, — начала она, — что отец поверит хоть одному твоему слову.

— А я думаю, что он поверит каждому слову, как только прочтет то письмо. И, кстати, не думай, что сможешь утопить меня в канаве, так как, кроме меня, есть люди, которые знают содержание письма.

— Чего ты хочешь?

Адель была уверена, что Холлис что-то хочет от нее получить. Иначе она просто отдала бы письмо Полю.

— Твой отец скорее всего не поверит, что я могла бы причинить какое-либо зло твоей матери. Этому бы никогда не поверили. Но он может поверить этому лживому священнику, так что, если ты хочешь, мы поговорим.

«Как трогательно», — подумала Холлис. Ей нравилось ощущать власть над Аделью, особенно после недавней перепалки с Мамой Рэйчел. Холлис подошла к сути дела:

— Держись подальше от отца. Никаких больше похотливых взглядов, пожиманий рук и «доставки» газет. И тем более не вздумай больше писать за него письма, слышишь меня? Короче, держись подальше. Это во-первых. Во-вторых, если с моей матерью случится что-либо большее, чем комариный укус, я прослежу, чтобы ты провела остаток дней в доме для престарелых без малейшего пособия на содержание. Не веришь?

По выражению лица Адели Холлис поняла, что та верит. И что, если бы это было возможно, то та стояла бы и смотрела, как аллигаторы разрывают ее на части.

— Улыбнись, милочка. Заметь, я ни слова не сказала о Люсьене.

— О Люсьене?

— Я видела, как ты бегала за ним, когда впервые появилась здесь. Боже, я никогда не видела настолько отчаявшейся женщины. Ты взялась за моего отца только когда поняла, что не можешь оказаться наедине с Люсьеном. Вот тебе мой совет: возвращайся к своей первоначальной идее. Ты прихватываешь Люсьена, и я не скажу тебе ни слова. Я считаю, ты заслуживаешь его.

Холлис поднялась, чувствуя себя удовлетворенной. Она решила, что чувствует счастливое возбуждение от того, что сумела повернуть разговор в свою сторону. Письмо все еще было серьезным оружием в ее руках, если бы оно ей потребовалось. И оно тем более было бы необходимым, если Адель получит Люсьена.